Взгляд историка Древней Руси

Приветствую всех посетителей моего ЖЖурнала. Я - профессиональный историк, занимаюсь изучением истории древних славян и домонгольской Руси. Также выступаю как публицист и общественный деятель.

Здесь можно спросить у меня всё, что Вас интересует, сделать предложение о сотрудничестве и т. д.

Для тех, кто добавляет меня в друзья и кого я не знаю Вас лично: черкните сюда комментарий. Он - самый лучший способ показать, что Вы не бот, а реальный человек.

Также для обсуждения всех вопросов, связанных с функционированием сообществ, модератором которых я являюсь:

rossica_antiqua - Древняя Русь и её соседи

medievalrus - Средневековая Русь. Культурно-исторический портрет

balty_slavjane - Балты-славяне. Общая история

imenkovo - Именьковская культура. Древнейшие славяне Среднего Поволжья

ist_freaks_ru - Историческая кунсткамера

ethnography_ru - Популярная этнография

Если кто-то не согласен с моими модераторскими решениями там и хочет их опротестовать - также пишите сюда. Сюда же пишите и все предложения, связанные с возможностями улучшения работы сообществ.

В случае необходимости комментарии к этому посту будут скрываться.

Мои работы

Попытался разобраться в вопросе, откуда у С.Е. Эрлиха взялась навязчивая идея притянуть Путина к обсуждению спорных вопросов древнерусской истории. Оказалось, что Путин – один из главных героев редактируемого им журнала «Историческая экспертиза». В последнем по времени номере целый раздел называется «Начинающий историк Путин». Степень академичности журнала можно себе представить. Нет, сама по себе тема исторических взглядов деятелей политики, культуры, искусства и т.д., совершенно правомерна, но одно дело, если мы говорим, допустим, об «исторических взглядах Петра I», и совсем другое – если речь идёт о действующих политиках, да ещё в ситуации пиковой политической напряжённости. В этом случае заведомо будет много политических лозунгов и мало академической науки.

Конечно, если кто-то из историков хочет одновременно заниматься и политической публицистикой – это его право. Хуже другое – когда недобросовестные историки включают принцип «в любой непонятной ситуации приплетай Путина» и под сурдинку «борьбы с Путиным» начинают заниматься травлей коллег. В этой связи моё внимание привлекла опубликованная в том же журнале в 2022 году статья историка К.Ю. Ерусалимского «Дремучий антинорманизм Владимира Путина». Обращает на себя внимание, что К.Ю. Ерусалимский – специалист по истории России XVI века, домонгольским периодом вообще и кругом проблем, связанных с началом Руси в частности, он специально, на сколько мне известно, никогда не занимался. Статья написана в разоблачительно-пафосном стиле, а имя Путина использовано во-многом просто как предлог для нападок на историков, имеющих неугодные К.Ю. Ерусалимскому взгляды.

Напомню, что в апреле 2020 г. В.В. Путин сказал следующие вещи:

(1) «Есть мнение, что у него [Рюрика] то ли мама была славянка, [то ли] что-то в этом роде, и не случайно Рюрик оказался в конечном итоге в Новгороде, его призвали на служение туда не случайно, он имел какое-то отношение или его родственники имели определенное отношение к славянам, к славянским землям, к Новгороду и так далее»;

(2) «Но то, что (Рюрик) с дружиной пришел откуда-то из Скандинавии, это совсем не значит, что верна эта норманнская теория образования Русского государства... Его же призвали! Кто-то же его призвал на служение, он же не сам туда заявился, ничего там не покорял. А если его кто-то призвал, то значит квазигосударственные и протогосударственные структуры уже существовали на этой территории».

Помню тот момент – на несколько дней сетевые знатоки политики, экономики, военного дела, сельского хозяйства и прочего вдруг резко переквалифицировались и стали экспертами по истории IX века.

( Collapse )

Как я писал вчера, на сайте журнала «Историческая экспертиза» был выложен посвящённый критике моих работ текст М.А. Несина и Л.Н. Аряева, далёкий по стилю от норм научной этики, и содержащий многочисленные личные выпады и оскорбления в мой адрес. Я написал главному редактору журнала Сергею Ефроимовичу Эрлиху, что планирую подготовить ответ данным авторам и прошу, в соответствии с принятыми нормами научной свободы слова, когда противоположной стороне должно быть предоставлено право на ответ, опубликовать его. С.Е. Эрлиха я до вчерашнего дня считал человеком порядочным и ожидал обычного ответа типа: Да, конечно, присылайте ответ, редакция рассмотрит вопрос о его публикации. Но редактор лукаво ответил: «Дорогой Максим, у Вас есть свой журнал, в нём и публикуйте ответ». Но причём тут «мой журнал» (у меня, кстати, такового нет, если речь об «Историческом формате», то он вовсе не «мой», я там просто состою в редакции и отнюдь не имею возможности публиковать там всё, что пожелаю), когда ответ на критику (тем более если она имеет характер почти тотального перехода на личность) должен публиковать журнал, который опубликовал саму критику? И как быть с тем, что на сайте журнала «Историческая экспертиза» говорится о том, что все поступающие материалы рассматриваются объективно, рецензируются и т.д.? Мне было отказано в праве публикации ответа заранее, без всякого рассмотрения его текста. Очевидно, что господин С.Е. Эрлих, нарушая декларируемые им самим нормы публикационной этики, по каким-то причинам просто не хочет его публиковать.

Ларчик, впрочем, открылся очень быстро и просто. Заглянув в официальный телеграм-канал журнала «Историческая экспертиза», я обнаружил, что текст М.А. Несина и Л.Н. Аряева аттестован там следующим образом: мол его авторы героически борются с «норманофобией патриётов Путина» (скриншот прилагается). И всё встало на свои места: С.Е. Эрлих известный своими активными политизированными выступлениями в социальных сетях и свой журнал, позиционируемый как ни много ни мало «журнал исторического сообщества», превратил в боевой листок, в котором ведётся травля и проработка идеологически неугодных историков, ну и меня записал в их число. «Ну вот, теперь он и меня посчитал». Официально заявляю, что ни к Путину, ни к «патриётам» я не имею никакого отношения, политикой я никогда не занимался и ни в одной моей опубликованной работе нет никаких апелляций ни политике, ни к Путину, ни к «патриётам». Но это, впрочем, уже не важно. Важно другое: как на происходящее смотрят члены редколлегии и редсовета данного журнала?

Когда мой ответ М.А. Несину и Л.Н. Аряеву будет готов, я разошлю его всем членам редколлегии и редсовета журнала «Историческая экспертиза» и каждому из них задам три вопроса:

1) Считают ли они допустимым и правильным, что в журнале публикуются тексты, содержащие грубые личные выпады и оскорбления (каковым является текст М.А. Несина и Л.Н. Аряева)?

2) Считают ли они допустимым и правильным, что противоположной стороне заведомо не предоставляется слово для ответа?

3) Считают ли они допустимым и правильным, что журнал, позиционируемый в качестве «журнала исторического сообщества» превращается его главным редактором в политический боевой листок, ведущий идеологическую травлю и проработку неугодных историков (или тех, кого главный редактор посчитает таковыми)? Считают ли они допустимым и правильным, что чисто научные вопросы древнерусской истории грубо и топорно политизируются с использованием лексикона сетевых политических перепалок?

Ответ я, естественно, всё равно опубликую (уверен, найдётся нейтральная площадка, которая предоставит для этого свои страницы), но к нему, разумеется, будут подколоты все материалы о поведении в этой дурно пахнущей истории С.Е. Эрлиха и редакции «Исторической экспертизы».

И отдельный вопрос к господам М.А. Несину и Л.Н. Аряеву. Отработали политический заказ? Молодцы. Понимаете, какое днище вы пробили и какое клеймо получили на репутацию? При всех наших возможных научных и личных расхождениях вот так бесстыдно принимать участие в политизации науки и грязной политической травле оппонента ради каких-то личных амбиций – это уже за гранью добра и зла.

Несколько месяцев назад вышла статья петербургского историка М.А. Несина, в которой была высказана гипотеза, что известный по ряду источников поход русов на Константинополь в 860 г. представлял собой не масштабную военно-политическую акцию, имевшую далеко идущие политико-дипломатические последствия, а был просто кратковременным (в пределах суток) грабительским рейдом (1).

Знакомство со статьёй М.А. Несина привело меня к выводу, что её положения не соответствуют показаниям источников, поскольку основаны на их весьма произвольных трактовках, и я написал критическую рецензию на его статью (2).

И вот появился ответ М.А. Несина (написанный в соавторстве с историком-любителем Л.Н. Аряевым) на мою критику (3). Само по себе продолжение дискуссии, как шага на пути к установлению научной истины, можно было бы только приветствовать, но, к сожалению, обида взяла верх, и ответ М.А. Несина получился весьма своеобразным по стилю. Думаю, что любой объективный читатель, сравнив мою рецензию и ответ на неё М.А. Несина, заметит разительную разницу между ними: у меня, не смотря на критический характер моей рецензии, не было ни одного личного выпада против М.А. Несина, не было ни одной попытки лично его задеть или оскорбить, не было ни одной попытки приписать ему некие скрытые психологические мотивы и т.д. – у меня был только разбор конкретных тезисов его статьи; в то время как ответ М.А. Несина просто наполнен и первым, и вторым и третьим – регулярными переходами на мою личность, стремлением меня оскорбить или дискредитировать, приписать мне некие скрытые мотивы и т.д. (разница в стиле видна уже из названий работ, наглядно показывающих, для кого на первом месте наука, а у кого, в первую очередь, что-то личное: моя рецензия имеет нейтральное название «О некоторых дискуссионных вопросах похода русов на Константинополь в 860 г.», в то время как ответ М.А. Несина и Л.Н. Аряева назван «О сомнительных методах работы с источниками и литературой ради иллюстрации угодной концепции», что показывает предвзятость и стремление заранее навязать своё мнение читателю). То есть, по сути, налицо попытка перевести полемику с научных рельс на эмоциональные и навязать спор в стиле «кто громче крикнет», кто сумеет более язвительно задеть оппонента.

В этой связи могу только высказать своё глубокое сочувствие М.А. Несину и Л.Н. Аряеву, что им близки подобные «методы» и что полемику они способны вести только в такой примитивной, грубой площадной форме. Пытаясь дискредитировать оппонента, авторы, прибегающие к подобному стилю, обычно дискредитируют только самих себя.( Collapse )

Глядя на непрекращающиеся нападки на гениального писателя Михаила Александровича Шолохова, я заметил для себя одну вещь - мне ни разу не встретился ни один аргумент против его авторства романа "Тихий Дон", который имел бы реальное научное значение. Все "аргументы" имеют, назовём это так, наивно-бытовой характер и легко опровергаются примерами из истории мировой литературы. По-сути, все "аргументы" противников Шолохова сводятся к тому, что "Шолохов нам не нравится и мы не верим, что такой молодой человек мог взять и написать такой гениальный роман. Откуда у такого молодого человека такие глубокие познания в области истории? Откуда у такого молодого человека без большого жизненного опыта такое глубокое понимание человеческих чувств и жизненных коллизий? Почему его последующие произведения намного ниже уровнем? Куда делся великий талант?!".

Чтобы показать всю глупость подобного рода вопросов, возьмём в качестве примера другой великий роман - "Унесённые ветром" Маргарет Митчелл. Такое сопоставление тем более интересно, что эти два романа очень близки типологически и оба описывают личную драму, разворачивающуюся на фоне гражданской войны. И вот, какие вопросы возникают:

1) Каким образом никому не известная простая домохозяйка из Атланты написала гениальный роман?

2) Когда Маргарет Митчел начала писать "Унесённых ветром", ей было 26 лет, то есть примерно столько же, сколько Шолохову, когда он начал писать "Тихий Дон". Откуда у такой молодой девушки такие глубокие познания в области истории?

3) Откуда у такой молодой девушки без большого жизненного опыта такое глубокое понимание человеческих чувств и жизненных коллизий?

4) После "Унесённых ветром" Маргарет Митчелл не написала больше вообще ничего. Куда делся великий талант?!

На вопросы (2) и (3) ответ, на мой взгляд, на самом деле, очень простой - не надо ни больших познаний, ни большого опыта. Достаточно цепкой памяти, удерживающей любые услышанные детали, и развитого воображения, которые в сочетании способны творить творческие чудеса. Но как бы там ни было, совпадения на лицо и если любой человек, с жаром доказывающий, что "Тихий Дон писал не Шолохов" не даст внятных чётких ответов на аналогичные вопросы по поводу Маргарет Митчел, его смело можно посылать лесом.

Некоторое время назад я по машинописи из архива учёного подготовил к публикации работу известного летописеведа и фольклориста Сергея Николаевича Азбелева

"Слово о полку Игореве" и его средневековое окружение в русской устной эпической поэзии*

В статье обосновывается гипотеза о существовании на Руси в XII-XV вв. особой формы устной поэзии – героических сказаний, аутентичными примерами которых является "Слово о полку Игореве" и "Задонщина". К моменту начала этнографического изучения фольклора данный жанр сохранился крайне фрагментарно (в качестве примеров могут быть названы ритмизированное сказание о встрече Петра I со шведами и так называемая алтайская версия былины о Сухане). Героическое сказание повествует непосредственно о конкретных исторических фактах, сближаясь этим с историческим преданием и исторической песней. Сказанию свойственен конкретный историзм в отличие от условного историзма былины. Герои сказаний – это лица, реально существовавшие и обычно достоверно называемые. Они действуют не в условном эпическом мире, а в исторической обстановке своей эпохи. В противоположность историческому преданию, сказание имеет установку не столько на информирование о фактах, сколько на прославление подвигов хорошо известных персонажей. Это выражается и в отборе исходного материала, и в структуре повествования. В период расцвета героических сказаний им была свойственна весьма разработанная поэтическая система. Лучшие образцы героических сказаний представляли собой произведения большой поэтической изощренности. Этот жанр требовал высокой профессиональной культуры. Произведения его должны были создаваться и исполняться мастерами, находившимися, если можно так выразиться, на самых верхних ступенях квалификации носителей устной художественной традиции.

В связи с гипотезой С.Н. Азбелева у меня возникли следующие мысли. Неоспоримую близость "Слова о полку Игореве" и "Задонщины" историки и филологи давно пытаются разрешить обычно с точки зрения первичности того или другого произведения: подражал ли автор "Задонщины" СПИ или наоборот автор СПИ подражал "Задонщине"? Бесспорный результат при такой постановке вопроса так и не был достигнут. Серьёзная проблема, почти неразрешимая с точки зрения "обычной" текстологии заключается в том, что в разных списках "Задонщины" есть индивидуальные параллели со СПИ. Получается, что либо авторы разных версий "Задонщины" должны были независимо друг от друга непременно обращаться к СПИ, либо автор СПИ должен был располагать несколькими списками "Задонщины". И то и другое выглядит маловероятным.

( Collapse )

О некоторых дискуссионных вопросах похода русов на Константинополь в 860 г. // Исторический формат. 2023. № 3-4. С. 104-113

В рецензии рассматривается статья петербургского историка М.А. Несина, подвергшего недавно критике традиционные взгляды на масштабы и характер похода на Константинополь в 860 г. как значительную военную и политическую акцию Руси. Показано, что ключевые положения М.А. Несина основываются на произвольных допущениях и прямо противоречат данным источников, что не позволяет всерьёз рассматривать его гипотезу о походе русов 860 г. на Константинополь как небольшом и кратком рейде.

Продолжение нашего совместного с уважаемым roxsalan цикла о начале Руси. Новая статья

Древнейшие известия о русах // Исторический формат. 2023. № 3-4. С. 10-30

В статье рассматриваются древнейшие известия о народе «рос»/«рус», жившем в I тысячелетии н.э. предположительно на юге Восточной Европы, как аутентичные (Хроасы / Chroasai Плиния Старшего; Рос (Рус) / Hros (Hrus) Псевдо-Захарии; Росомоны / Rosomoni Иордана; Скифы-рос / Σκύθας τους ‘Ρώς из анонимной схолии к Аристотелю), так и ретроспективные, сохранившиеся у персидских авторов (ас-Ca‘алиби, Мар‘аши, Бал‘ами, анонимный автор "Муджмал ат-таварих", Мирхонд), проводится анализ этих известий.

Друзья, эти майские праздники для меня вышли совсем не праздничными. В понедельник я похоронил своего отца. В феврале у него диагностировали неоперабельную аденокарциному желудка четвёртой стадии. Увы, до этого болезнь себя никак не проявляла, а когда проявила, начался стремительный обвал и человек на глазах угас буквально за два месяца.

Отец всегда был настоящим главой и опорой нашей семьи, всю жизнь он делал всё, что мог для своих жены и сына. До последней возможности ходил на работу, пока силы физически не покинули его и буквально до последнего дня жизни следил за порядком в доме – так хотел до конца оставаться полноценным человеком. Свой возможный уход принял достаточно спокойно, можно сказать философски, хотя и спрашивал временами «ну почему так рано?». Папе было всего 68 лет и он мог ещё совершенно спокойно прожить лет пятнадцать, поскольку не имел никаких критических проблем со здоровьем, но страшная болезнь решила иначе… И это очень обидно, что человек ушёл так рано. Я думаю, что в норме никто не должен умирать раньше, как минимум, восьмидесяти лет.

Наша семья и лично я получили страшный удар. Я очень обязан своему отцу в жизни. Он поддерживал меня на всех её этапах, старался обеспечить мне благоприятные условия для научного и иного творчества. Так что всех, кому я чем-то дорог, прошу помолиться за моего отца, Ивана Сергеевича Жиха.

Если вдруг кто захочет помочь нашей семье в этой непростой ситуации, то номер моей карты Сбербанка прежний: 4276 5500 5188 2739 (карта подключена к номеру телефона: +79062508821).

В немецкой и австрийской националистической историографии и историософии XIX-XX вв. были популярны вненаучные политизированные идеи о некоей «исторической неполноценности» славян, которые должны повиноваться германцам, для чего подбирались тенденциозно трактуемые «исторические» аргументы. Так, выражая взгляды, принятые в немецкой науке накануне Первой Мировой войны, Т. Пейскер в статье «Экспансия славян», помещённой во втором томе «Кембриджской средневековой истории», по справедливым словам В. Попова, «обнаруживает откровенно шовинистические взгляды», признавая германское или алтайское господство единственным структурирующим элементом в славянском мире. Историк бездоказательно заявляет, что, в отличие от германских племён, обширная славянская экспансия не даёт героических имён, а те, что приведены византийскими источниками, суть германцы или «алтайские завоеватели» (Altaian conquerors) (1). Подобные взгляды на славян, исключающие их самостоятельное историческое развитие, не стали достоянием историографии после 1945 г., а благополучно продолжили жить дальше в немецкой науке. Так, уже в середине XX в. Х. Пройдель считал центральноевропейских славян зависимыми от алтайцев и германцев, которым славяне, якобы обязаны своим развитием (2). Из немецкой подобные славянофобские концепты благополучно перешли в англо-американскую историографию, где упали на почву, соответствующим образом подготовленную атмосферой «холодной войны».

Идея о решающей роли «алтайских завоевателей» в истории ранних славян была доведена до своеобразного абсолюта в вышедшей в 1983 г. обширной статье американо-украинского тюрколога Омельяна Прицака «Славяне и авары» (3). Если подавляющее большинство учёных интерпретирует наличествующие в греческих и латинских источниках VI-VII вв. формы типа Σκλάβήνοι / Sclaueni как отражение самоназвания славян «словене», то Прицак пришёл к выводу, что они отражают тюркское saklaw ‘охранять’, ‘защищать’. Следовательно «склавины» – это особые группы зависимых воинов, которые набирались в тюркских политиях среди покорённого земледельческого населения. Этакий аналог позднейших мамелюков или янычар. Особый размах, по мнению Прицака, практика набора «склавинов» получила в Аварском каганате. Эта масса согнанных с обширных территорий и обученных аварами разноязычных воинов становится низовой частью административного аппарата каганата. Постепенно среди них происходит языковая унификация и путём конвергенции ряда балтских, германских и прочих диалектов формируется праславянский язык и самоназвание «словене» (NB. Здесь непонятный момент – зачем этим воинам-рабам понадобилось вырабатывать новый и доселе невиданный язык, когда проще и логичнее было бы выучить аварский, на котором им отдавали приказы их аварские инструкторы и командиры-!). Поскольку, согласно Прицаку, Аварский каганат господствовал в VI-VIII вв. на большей части Центральной и Восточной Европы, а местное население в основном имело дело не напрямую с аварами, а с их «склавинами», то выработанный в «склавинской» среде язык стал lingua franca и распространился на огромных территориях, где был усвоен местным разноязычным населением. Такой вот народ-гомункул, выращенный в аварской пробирке.

В чистом виде экзотическая гипотеза Прицака не нашла в науке особой поддержки, но сама идея о некоей решительной или решающей роли аваров в раннеславянской истории, о праславянском языке как вероятном lingua franca Аварского каганата, повторялась в той или иной вариации многими западными авторами (4), отголоски чего дошли и до российской историографии. Так, И.Н. Данилевский констатировал, что «по мнению ряда исследователей, именно авары стали той силой, которая привела в движение славянские племена и вывела их на историческую арену» (5).

В последние годы гипотеза О. Прицака нашла себе в России пламенного сторонника и продолжателя в лице краснодарского историка И.П. Коломийцева.( Collapse )